Неточные совпадения
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и
без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и
работала в другом месте.
Кабанов.
Работай что-нибудь
без меня!
За городом
работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах
без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
В нем что-то сильно
работает, но не любовь. Образ Ольги пред ним, но он носится будто в дали, в тумане,
без лучей, как чужой ему; он смотрит на него болезненным взглядом и вздыхает.
— Я совсем другой — а? Погоди, ты посмотри, что ты говоришь! Ты разбери-ка, как «другой»-то живет? «Другой»
работает без устали, бегает, суетится, — продолжал Обломов, — не
поработает, так и не поест. «Другой» кланяется, «другой» просит, унижается… А я? Ну-ка, реши: как ты думаешь, «другой» я — а?
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в городской слободе, которая простыми средствами лечила «людей» и снимала недуги как рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на весь век в три погибели, или другой перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее
без глаз или
без челюсти — а все же боль проходила, и мужик или баба
работали опять.
Он так торжественно дал слово
работать над собой, быть другом в простом смысле слова. Взял две недели сроку! Боже! что делать! какую глупую муку нажил,
без любви,
без страсти: только одни какие-то добровольные страдания,
без наслаждений! И вдруг окажется, что он, небрежный, свободный и гордый (он думал, что он гордый!), любит ее, что даже у него это и «по роже видно», как по-своему, цинически заметил это проницательная шельма, Марк!
Он смотрел мысленно и на себя, как это у него делалось невольно, само собой,
без его ведома («и как делалось у всех, — думал он, — непременно, только эти все не наблюдают за собой или не сознаются в этой, врожденной человеку, черте: одни — только казаться, а другие и быть и казаться как можно лучше — одни, натуры мелкие — только наружно, то есть рисоваться, натуры глубокие, серьезные, искренние — и внутренно, что в сущности и значит
работать над собой, улучшаться»), и вдумывался, какая роль достается ему в этой встрече: таков ли он, каков должен быть, и каков именно должен он быть?
— Как же
без работы-то? Да чтобы женщина не
работала!..
Оставьте Россию, если вы в ней разуверились, и
работайте для будущего, — для будущего еще неизвестного народа, но который составится из всего человечества,
без разбора племен.
Я, если хороша погода, иду на ют и любуюсь окрестностями, смотрю в трубу на холмы, разглядываю деревни, хижины, движущиеся фигуры людей, вглядываюсь внутрь хижин, через широкие двери и окна,
без рам и стекол, рассматриваю проезжающие лодки с группами японцев; потом сажусь за работу и
работаю до обеда.
Между тем они на гребле
работают без устали, тридцать и сорок верст, и чуть станем на мель, сейчас бросаются с голыми ногами в воду тащить лодку, несмотря на резкий холод.
Правда, что человек не может заставить себя любить, как он может заставить себя
работать, но из этого не следует, что можно обращаться с людьми
без любви, особенно если чего-нибудь требуешь от них.
Для себя ему, казалось, ничего не нужно было, и он мог удовлетворяться ничем, но для общины товарищей он требовал многого и мог
работать всякую — и физическую и умственную работу, не покладая рук
без сна,
без еды.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и женщину с детьми
без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны отдаваться в любовницы господам; вспомнил отношение ее к детям, приемы отвоза их в воспитательный дом, и этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную, слабую женщину, которую должны были заставить
работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной коровой.
— Которые
без привычки, тем, известно, трудно, — говорил он, — а обтерпелся — ничего. Только бы харчи были настоящие. Сначала харчи плохи были. Ну, а потом народ обиделся, и харчи стали хорошие, и
работать стало легко.
Я удивлялся, как легко они были одеты: с открытой грудью,
без рукавиц и
без головного убора, они
работали и, казалось, нимало не страдали от стужи.
Ведь не все же время он
работает, он и сам говорит, что далеко не все время, что
без отдыха невозможно
работать, что он много отдыхает, думает о чем-нибудь только для отдыха, зачем же он думает один, зачем не со мною?»
Одно из первых последствий того, что окончательный голос по всему управлению дан был самим швеям, состояло в решении, которого и следовало ожидать: в первый же месяц управления девушки определили, что не годится самой Вере Павловне
работать без вознаграждения.
Они живут весело и дружно,
работают и отдыхают, и наслаждаются жизнью, и смотрят на будущее если не
без забот, то с твердою и совершенно основательной уверенностью, что чем дальше, тем лучше будет.
Вера Павловна не сказала своим трем первым швеям ровно ничего, кроме того, что даст им плату несколько, немного побольше той, какую швеи получают в магазинах; дело не представляло ничего особенного; швеи видели, что Вера Павловна женщина не пустая, не легкомысленная, потому
без всяких недоумений приняли ее предложение
работать у ней: не над чем было недоумевать, что небогатая дама хочет завести швейную.
Летом с пяти, а зимой с семи часов вся квартира на ногах. Закусив наскоро, хозяйки и жильцы, перекидывая на руку вороха разного барахла и сунув за пазуху туго набитый кошелек, грязные и оборванные, бегут на толкучку, на промысел. Это съемщики квартир, которые сами
работают с утра до ночи. И жильцы у них такие же. Даже детишки вместе со старшими бегут на улицу и торгуют спичками и папиросами
без бандеролей, тут же сфабрикованными черт знает из какого табака.
Посредине бульвара конные жандармы носились за студентами.
Работали с одной стороны нагайками, а с другой — палками и камнями. По бульвару метались лошади
без всадников, а соседние улицы переполнились любопытными. Свалка шла вовсю: на помощь полиции были вызваны казаки, они окружили толпу и под усиленным конвоем повели в Бутырскую тюрьму. «Ляпинка» — описанное выше общежитие студентов Училища живописи — вся сплошь высыпала на бульвар.
Мастеровые в будние дни начинали работы в шесть-семь часов утра и кончали в десять вечера. В мастерской портного Воздвиженского
работало пятьдесят человек. Женатые жили семьями в квартирах на дворе; а холостые с мальчиками-учениками ночевали в мастерских, спали на верстаках и на полу,
без всяких постелей: подушка — полено в головах или свои штаны, если еще не пропиты.
Н. И. Струнников, сын крестьянина, пришел в город
без копейки в кармане и добился своего не легко. После С. И. Грибкова он поступил в Училище живописи и начал
работать по реставрации картин у известного московского парфюмера Брокара, владельца большой художественной галереи.
Трофимов. Мы вчера говорили долго, но ни к чему не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту,
без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только
работать.
Любовь Андреевна. Вторая моя печаль — Варя. Она привыкла рано вставать и
работать, и теперь
без труда она, как рыба
без воды. Похудела, побледнела и плачет бедняжка…
Лопахин. Ну, прощай, голубчик. Пора ехать. Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я
работаю подолгу,
без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего. Ну, все равно, циркуляция дела не в этом. Леонид Андреич, говорят, принял место, будет в банке, шесть тысяч в год… Только ведь не усидит, ленив очень…
Хотя на каждые сорок каторжных приходится три надзирателя — один старший и два младших, но постоянно приходится видеть, как 40–50 человек
работают под надзором только одного или же совсем
без надзора.
С самого основания Дуэ ведется, что бедняки и простоватые
работают за себя и за других, а шулера и ростовщики в это время пьют чай, играют в карты или
без дела бродят по пристани, позвякивая кандалами, и беседуют с подкупленным надзирателем.
На практике бессрочный, приговоренный к работам в рудниках, сидел
без дела в тюрьме, приговоренный к четырехлетней каторге на заводах
работал в руднике, а в тобольской каторжной тюрьме арестанты занимались переноскою с одного места на другое ядер, пересыпкой песка и т. п.
Извольте
работать без солнца!
Казаки, ямщики и кони — все враз
заработало и умчали Левшу
без тугамента, а через день, как приказал Платов, так его и подкатили к государеву дворцу и даже, расскакавшись как следует, мимо колонн проехали.
По закону завод не имел права оставлять население
без работы, поэтому заведены были «половинные выписки» — одну неделю
работает, а другую гуляет, потом стали
работать одну «третью неделю» и т. д.
— Ломаный я человек, родитель, — отвечал Артем
без запинки. — Ты думаешь, мне это приятно
без дела слоняться? Может, я в другой раз и жисти своей не рад…
Поработаю — спина отымается, руки заболят, ноги точно чужие сделаются. Завидно на других глядеть, как добрые люди над работой убиваются.
Пока Фрол пристроился в подсыпки на домну, где прежде
работал большак Федор, а Пашка оставался
без дела.
Желал бы очень чем-нибудь содействовать лицейскому вашему предприятию [Энгельгардт собирал капитал для помощи сиротам лицеистов; 12 сентября 1841 г. он писал Ф. Ф. Матюшкину, что Пущин передал в этот капитал 100 рублей.] — денежных способов не имею,
работать рад, если есть цель эту работу упрочить,
без этой мысли нейдет на лад.
— Нет, ты погоди, постой! — остановил его снова Макар Григорьев. — Барин теперь твой придет, дожидаться его у меня некому… У меня народ день-деньской
работает, а не дрыхнет, — ты околевай у меня, тут его дожидаючись; мне за тобой надзирать некогда, и
без тебя мне, слава тебе, господи, есть с кем ругаться и лаяться…
— Вот видишь, Елена, вот видишь, какая ты гордая, — сказал я, подходя к ней и садясь с ней на диван рядом. — Я с тобой поступаю, как мне велит мое сердце. Ты теперь одна,
без родных, несчастная. Я тебе помочь хочу. Так же бы и ты мне помогла, когда бы мне было худо. Но ты не хочешь так рассудить, и вот тебе тяжело от меня самый простой подарок принять. Ты тотчас же хочешь за него заплатить,
заработать, как будто я Бубнова и тебя попрекаю. Если так, то это стыдно, Елена.
— Вы не можете знать,
работаю ли я дома, — возразил я ему не
без надменности, но и не
без замешательства.
Скоро лес огласился громким хлопаньем выстрелов: дупеля оторопели, перепархивали с места на место, собаки делали стойки, и скоро у всех участников охоты ягдташи наполнились дичью. Родион Антоныч тоже стрелял, и его Зарез
работал на славу; в результате оказалось, что он убил больше всех, потому что стрелял влет
без промаха.
— Условия работы такие: пока будете
работать — три тысячи в год, за работу пять тысяч, а если ваша работа понравится Евгению Константинычу, тогда он,
без сомнения, наградит вас по-царски.
— Товарищ, дорогой мой, милый, благодарю, благодарю всем сердцем, прощай! Буду
работать, как ты, не уставая,
без сомнений, всю жизнь!.. Прощай!
— Какой чудесный человек, не правда ли? — воскликнула Саша. — Я не видала его
без улыбки на лице,
без шутки. И как он
работал! Это был художник революции, он владел революционной мыслью, как великий мастер. С какой простотой и силой он рисовал всегда картины лжи, насилий, неправды.
— Мало нас, вот о чем! Необходимо
работать энергичнее… и необходимо убедить Павла и Андрея бежать, они оба слишком ценны для того, чтобы сидеть
без дела…
Работал он усердно,
без прогулов и штрафов, был молчалив, и голубые, большие, как у матери, глаза его смотрели недовольно.
Каким образом, или, лучше сказать, каким колдовством происходит там эта работа, эта чистка — никому не известно, но не подлежит никакому сомнению, что работа и чистка существуют, что машина
без отдыха
работает своими колесами и никакие человеческие силы не остановят ее…
— Хорошо вам, Алексей Васильич, так-ту говорить! Известно, вы
без горя живете, а мне, пожалуй, и задавиться — так в ту же пору; сами, чай, знаете, каково мое житье! Намеднись вон работала-работала на городничиху, целую неделю рук не покладывала, а пришла нонче за расчетом, так"как ты смеешь меня тревожить, мерзавка ты этакая! ты, мол, разве не знаешь, что я всему городу начальница!". Ну, и ушла я с тем… а чем завтра робят-то накормлю?
Тем не менее газетная машина, однажды пущенная в ход,
работает все бойчее и бойчее.
Без идеи,
без убеждения,
без ясного понятия о добре и зле, Непомнящий стоит на страже руководительства, не веря ни во что, кроме тех пятнадцати рублей, которые приносит подписчик, и тех грошей, которые один за другим вытаскивает из кошеля кухарка. Он даже щеголяет отсутствием убеждений, называя последние абракадаброю и во всеуслышание объявляя, что ни завтра, ни послезавтра он не намерен стеснять себя никакими узами.
Оба молоды, и оба
без устали
работают.